Первые дни войны (Из солдатских воспоминаний)

Уже 80 лет прошло с начала этого трагического события, но каждый год в День памяти и скорби мы отдаем дань уважения тем, кто ценой своей жизни защищал страну в те суровые годы.

История страны — это истории отдельных людей. Именно они, пережившие те или иные события, могут нести в своей памяти истинное ощущение времени и его правды.

В муниципальном архиве на постоянном хранении находится личный фонд нашего земляка — участника той страшной войны — Юрия Николаевича Басова. В материалах этого фонда можно найти фотоальбом с фотографиями сослуживцев Юрия Николаевича, газетные вырезки, но особый интерес вызывают воспоминания, написанные им к 40-летию Великой Победы. Текст довольно большой, но, на наш взгляд, очень интересный, сократить его не поднялась рука, поэтому сегодня читателям представлена первая часть этих воспоминаний (орфография и пунктуация в тексте сохранены).

Немного об авторе воспоминаний. Юрий Николаевич Басов (1910-1995 гг.) до войны работал бухгалтером в Инзенском заготзерно. В рядах Красной Армии находился с 26 июня 1941 по 25 августа 1943-го. Военная специальность – артиллерист, командир орудия. Участвовал в боях на Северо-Западном фронте под Старой Руссой и на Украине – второй украинский фронт. Был тяжело ранен, ампутирована правая нога ниже колена. За проявленные в боях мужество и отвагу награжден медалью «За отвагу», а также медалями «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». После войны проживал в Инзе.

«День 22 июня 1941 года у нас в Инзе выдался солнечный. Было воскресенье и мы с женой и годовалым сыном отправились в лес. В лесу было очень хорошо: кругом стояли раскидистые сосны. Над головой чистое, голубое небо. Тишина. Мы разостлали под деревом одеяло, посадили на него сына, а сами стали бродить невдалеке друг от друга и сына. Где-то около четырех часов вечера мы возвратились домой. Я решил зайти в контору (заготзерно). Обычно в выходные дни в конторе никого не было, а в этот раз мы ещё издали заметили большое скопление перед конторой людей.

- Что бы это значило?

Сами себе задавали мы вопрос. И только тогда, когда мы подошли вплотную к толпе, мы узнали, что фашистская Германия вероломно напала на нас. Так началась для нас война.

Со дня начала войны вся жизнь как то перевернулась. Привычное все рушилось. Каждый день приносили в контору повестки и каждый день уходили в военкомат и уже больше не возвращались рабочие и служащие.

26-го июня получил повестку и я и тоже ушёл в военкомат, простившись с женой и годовалым сыном, ушел в то неизвестное, куда уходили каждый мобилизованный и доброволец.

Сразу после мобилизации я попал в город Сызрань в школу младших командиров военных пожарных. Школа находилась при базе Военно-Воздушных сил. Мы, курсанты этой школы, а нас там было порядочно, в первые дни войны весьма усердно лазили по лестницам-палкам, по веревочным лестницам. Изучали конструкции — сгораемые и несгораемые.

Радио передавало тревожные вести — наши войска сдавали город за городом. Фашисты двигались на Москву, подошли к Ленинграду. Бои шли под Киевом, Севастополем, Минском. В голове никак ничего не укладывалось – мы так верили в мощь нашей Красной Армии. Действительно считали, что если случится война, а мы ее ждали, но как то не так скоро, то врага наша Красная Армия будет бить на его территории. Так говорил нарком обороны Ворошилов, так говорили и пели в песнях все. И вот на тебе.

3-го июля 1941 года нас, курсантов, командование училища выстроило перед входом в училище. Над входом висел круглый черный репродуктор. Около него мы все всегда слушали последние известия. Все мы знали – сейчас будет говорить Сталин. Помню наше напряжение. Наконец из репродуктора послышалась глуховатая, очень знакомая, с сильным грузинским акцентом речь Сталина.

«Товарищи братья, сестры» — сказал он. Сталин волновался. Это было необычно. «Враг силен и коварен. Что нельзя увести (так в документе) — сжигайте, уничтожайте».

С этого дня изучение пожарного дела отошло в сторону. А фашисты все наступали. Наши командиры взводов все подали рапорты командованию с просьбой отправить их немедленно на фронт. Тогда все рвались на фронт. Мы тоже возмущались — «Что нас держат?»

Как-то утром приходит наш командир взвода лейтенант Максимов. Такой торжественный, фуражка чуть набекрень сдвинута. Волосы русые выбиваются из-под голубого околыша фуражки. Новенькая портупея хрустит. Сапоги начищены.

Он был высокий, стройный, худощавый, голубые петлицы. Лейтенантские кубики в петлицах.

- Ну, товарищи. Пришел проститься. Ухожу на фронт.

С какой завистью смотрели мы на него. Он был герой в наших глазах. Как сложилась его судьба, жив ли он сейчас – не знаю.

А фашисты все наступали. Шли тяжелые бои под Севастополем.

В полковой школе я дружил с курсантом Федоровым, в прошлом учителем. Помню, как то раз вечером мы в час отведенный нам для отдыха лежали недалеко от здания школы. Мозг все время сверлила одна мысль: «Что же будет? — говорю я, — Не может быть чтобы наш народ Гитлеру покорился».

«Не может быть – согласился Федоров. — Если сдадут Москву, отступим в Сибирь, развернется партизанское движение. Все равно победим».

В те тяжелые дни мы не потеряли веру в силу Советского народа, верили в победу, хотя до нее в те дни было очень и очень далеко. Но мы не знали об этом в те дни.

С запада на наш авиационный склад каждый день приходили эшелоны с эвакуированным имуществом. Эвакуировали разобранные деревянные детали самолетов, военное летное обмундирование. Приходили тяжелые большие ящики наглухо забитые. Чего там было – не знаю. Нас по тревоге поднимали и выводили ночью на разгрузку этих эшелонов. Тяжелая была работа. Все делали вручную.

Три месяца учились мы в этой школе. Наконец нам присвоили звание сержантов и отправили на формирование маршевых рот в лагерь Селикс под Пензу».

(Продолжение следует).