БЕЗ ДУШИ ЗДЕСЬ НЕЛЬЗЯ!

К дому Александра и Татьяны Банновых в Пятино мы подъехали около полудня. Аккуратный каменный дом, ухоженный палисадник, крепкие ворота… Выхожу из машины и «натыкаюсь» на пристальный взгляд бабушки сидящей на скамеечке у забора.
- Долго вы к нам едете, — без лишних предисловий говорит она. – Я вас с самого утра здесь жду. Чуть не задремала на солнышке-то.
- Гостей встречаешь, Анастасия Прокофьевна? – раздается мужской голос, ворота открываются и ко мне, успевшему примоститься рядом с бабушкой, подходит невысокий и невероятно обаятельный мужчина. – Я ей как вчера сказал, что к нам корреспонденты приедут, она вся переполошилась. С утра все наряды свои перебрала…
Анастасия Прокофьевна кокетливо перебирает кончики новенького сиреневого платочка и оправляет воротничок красной кофточки.
- Родственница ваша? – потихоньку спрашиваю Александра Петровича.
- Какое там, — смеется Баннов. -  Баба Настя одна из моих подопечных. Недавно ее удар хватил. Врачи сказали, что постоянный присмотр и уход нужен. Ну я и решил ее к себе взять, пока не оправится полностью…
Кстати, сама Анастасия Прокофьевна нынешний год считает для себя неудачным.
- Зимой из дому вышла, хотела до автолавки дойти, хлебушка купить, — на глазах бабушки наворачиваются слезы. – Оступилась, упала и вся в сугробе утонула. Варежки не одела, пока барахталась, чувствую — руки онемели… Кое-как поднялась, домой заползла.
- Ко мне водитель знакомый прибежал, — продолжает Александр Петрович. – Говорит: «Бабушка твоя, похоже, обморозилась вся». Я одежду в охапку и бегом к ней. Осмотрел и в больницу повез. Испугался, как бы кисти напрочь не отморозила. Слава Богу, обошлось. А несколько месяцев назад еще один недуг ее сразил. Лежачей месяц была, похудела наполовину.
- Спасибо ему большое, — едва справившаяся со слезами баба Настя вновь начинает плакать. – Не бросил. К себе взял.
- Да ты мне за четыре года, что я за тобой ухаживаю, как родная стала. Как же я тебя брошу? — успокаивает Анастасию Прокофьевну «надомник» Баннов и вполголоса обращается уже ко мне. – Ох, она и стеснительная! Пока лежачей была в туалет, уж извините за подробности, до последнего терпела. Уж когда совсем невмоготу становилось, меня звала. Да плачет при этом. Ой, говорит, Саш, ты уж прости меня! А чего стесняться-то, это ж работа моя, я ее сам выбрал…
Насчет выбора Александр Петрович не лукавит. Родился и вырос он в Пятино. Здесь же закончил школу. Отсюда ушел в армию – два года прослужил в Германии. Сюда же вернулся после дембеля.
- Я, как на гражданку пришел, в колхоз местный устроился – имени Мичурина, — вспоминает Александр Петрович. – Полтора десятка лет там проработал водителем. И на бензовозе, и на автобусе, и председателя пару лет повозил… Когда у нас «Маяк» образовался, я туда перевелся и снова за баранку сел. Ну а когда колхоз совсем «загнулся», мне председатель предложил молоко у местных собирать и на ваш маслозавод возить – он еще тогда работал. Одновременно в сельсовете мне предложили стать надомным работником — за стариками в Мамырово ухаживать. Я подумал и решил попробовать.
Пожилых жителей соседней деревни Александр Петрович опекал года три. Мамырово опустело моментально. Кто-то из местных умер, кого-то забрали дети. Однако без работы, ставшей к тому времени основной, Баннов не остался – к сожалению, одиноких престарелых пятинцев в селе больше чем достаточно.
- Нам норму определили: для сельской местности надомный работник должен ухаживать за пятерыми, — распрощавшись с Анастасией Прокофьевной мы с Александром Петровичем на его видавшей виды семерке едем к еще одному подопечному – Алексею Михайловичу Пылинину. – По графику мы должны их посещать два раза в неделю: в магазин там сходить, по дому помочь. Только я в «норматив» ни разу не уложился. Почти каждый день с «моими» вижусь…
Поднимаемся на крылечко небольшого домика с «прилепленной» между окнами спутниковой тарелкой.
- Алексей Михалыч, ты где? – соцработник по-хозяйски распахивает дверь. – Айда на двор, я к тебе корреспондента привез.
На зов появляется невысокий дедулька в клетчатой ковбойке.
- Ты погодь с корреспондентом-та? – Алексей Михалыч здоровается, обувает невероятных размеров галоши и выходит следом за нами. – У меня чего-то антенна показывать перестала. С утра еще «сытысы» смотрел, а щас включил, «нет сигнала» говорит. Не знай че?
- Не, Алексей Михалыч, не знаю, — с улыбкой смотрит на подопечного Баннов.
- И ты не знаешь? – «замечает», наконец, мое присутствие дедулька и сразу меняет тему. – Корреспондент, говоришь. А че приехал?
- Да вот хочу про вашего «соцзащитника» написать, — вставляю, наконец, слово и я.
- Про Сашу-то? – дед Леша пристально, словно впервые, оглядывает Александра Петровича и, подержав минутную «МХАТовскую» паузу, продолжает. – Это ты правильно придумал. Если бы не он, многих стариков, и меня тожа, уж и не было бы давно на свете. Вот смотри ж ты как получается? Он — мужик, а возится с нами, как мамка с малыми ребятами. А мы, старики, разные ведь бываем – с характерами. Кто вообще на старости лет как капризное дите становится. Непросто с нами,  в общем! Так что напиши, что Александр наш Петрович человек терпения огромадного и душевности. Телек вон смотришь, все злющие какие стали. Все ссорятся, ругаются, воюют…  Похоже, вся доброта да душевность в деревнях да селах только и остались…