"БЕЙ, ВИНТОВОЧКА!"

Великая Отечественная  началась почти для всех женщин и девушек Китовки одинаково: с первых ее дней они работали вольнонаемными в военном городке или в госпитале, в который в одночасье превратились санаторий и Китовская школа. Все они стали или санитарками, или прачками: стирали белье для военных и раненых, бинты; занимались их транспортировкой от приходивших на станцию эшелонов. Там же вместе со всей женской половиной Китовки работала и моя мама.
На фронт она ушла добровольцем – сразу же по достижении 18 лет — с подругами юности: Валентиной Катиной (Истоминой), Валентиной Кильпиковой, Надеждой Тюриной (Шевыряевой). Дата их призыва – 17 июня 1943 года.  Девчата попали в центральную школу снайперов, что находилась в г. Подольске. По завершении  обучения, в звании сержантов, опять же все вместе,  они были направлены в 102-ю стрелковую дивизию 3-го Белорусского фронта.
Помню, как она  рассказывала о своей первой, пусть и «заочной», встрече с врагом. Эшелон, в котором мама направлялась к месту расположения своей дивизии, попал под бомбежку немецкой авиации. «Дышать было нечем от гари и чада, от поднявшихся в воздух песка и пыли, от дыма горевших теплушек; уши закладывало настолько, что человеческий крик казался немым... Кто-то кричал, кто-то плакал, кто-то, прикрыв голову руками, пытался слиться с землей, кто-то  спасался  бегством. Наверное, так должен был выглядеть ад», — вспоминала она. К счастью, никто из них не пострадал... Ужас от той первой бомбежки она сохранила в памяти до самой смерти.
 А затем у девчат начались  «трудовые» боевые будни. На задания  (как они говорили, на «охоту») их отправляли парами.  Иногда приходилось находиться в «схронах» больше суток, наблюдая за противником и подавляя его огневые точки.
- Однажды  мы получили задание,  — рассказывала мама, — выследить вражеского снайпера: он довольно долго и точно работал в нашем расположении, нанося ощутимые потери войскам.  Найти его не удавалось. И вдруг я обнаружила его в не слишком большом отдалении, сидевшим в развилке ветвей большущего дерева. Более того – мы встретились с ним взглядами. По сути дела, счет нашим жизням шел уже на секунды...
Мама выстрелила первой, но не попала. Немец оказался точнее: его пуля расщепила ложе ее винтовки. В горячках девушка попыталась сделать из поврежденного карабина еще один выстрел, но и он не достиг цели. Немец же был настолько уверен, что сразил русскую девчонку наповал, что даже не удосужился сделать ответный — контрольный выстрел. Он просто растворился в глубине леса
И страх, и слезы были уже потом, когда мама поняла, что только что мимо нее прошла сама смерть. Их командир (а звали его Николай) очень бережно относился к своим подопечным. Мужчина в возрасте, он всячески щадил девчонок, пытаясь без особой нужды не подставлять их под вражеские пули.  До самой смерти мама вспоминала его в своих молитвах, он стал членом нашей семьи.
В мирное послевоенное время длительный период  она  работала в Инзенском общепите кондитером, занималась изготовлением мороженого. Была душой трудового коллектива, да и не только. У нее был богатейший певческий талант. Вместе с подругами-сверстницами она пела в хоре китовского клуба, была бессменной его солисткой.  До сей поры помню любимую мамину песню. В ней были такие строки: «Бей винтовочка, бей, родимая! Бей да бей по вражьим черепам...»  Ее же она пела на одной из последних встреч женщин-фронтовичек Инзенского района, которая состоялась в стенах  РДК в 1995 году.  
Она умерла в июне 1995-го. Спасибо коллективу общепита, который не забывал о ней до последних минут. Как дороги были ей цветы, открытки, сувениры. Она хранила их не менее трепетно, чем свои боевые награды. Мне очень хотелось, чтобы мамина  любимая песня про винтовочку продолжала жить в будущих поколениях.
Галина МЕЖЕРИЦКАЯ.